«Мы разработали новую модель исторического образования»

Заведующий кафедрой истории идей и методологии исторической науки ВШЭ Игорь Данилевский, по мнению студентов факультета истории, — лучший преподаватель, читавший лекции в университете в 2011 году.

— Игорь Николаевич, вы стали одним из лучших преподавателей Вышки по итогам голосования студентов. Как вы думаете, что именно повлияло на их выбор?

— Откровенно говоря, не знаю. Я преподаю самые неинтересные, специальные исторические дисциплины: метрологию, хронологию и палеографию. Мой курс весьма специфичен для студентов-гуманитариев: надо запоминать формулы, нужно научиться не только читать, но и считать (вплоть до простых дробей, которые к тому же отличаются от привычных по форме). Не так-то просто рассчитать, на какой день недели приходилась та или иная дата какого-нибудь года или определить даты празднования Пасхи в XVI веке, или — еще более сложная задача — разобраться с порядком налогообложения в Московском княжестве XV века. В курсе хронологии и метрологии есть очень сложные для понимания вопросы, которые я пытаюсь сделать более простыми и доступными.

— Неужели для понимания исторического процесса необходимо знать, на какой день недели приходилась та или иная дата несколько веков назад?

— Да, конечно. Практически все исторические даты надо проверять. Историк должен знать, какой системой летосчисления пользовался автор того или иного исторического источника. Ведь на Руси и в Европе использовались разные эры, разные календари и разные стили (новогодия). Чтобы установить точную дату события, надо отыскать в источниках так называемую полную календарную дату, включающую день недели, число месяца и год, только тогда мы сможем точно перевести ее в нашу систему летосчисления, сделать ее сравнимой с другими датами мировой истории. И только тогда нам станет ясна последовательность, а следовательно, и взаимосвязь исторических событий.

— Что вы думаете о подготовке наших абитуриентов по истории?

— Факультет истории ВШЭ открылся только в прошлом году, и я должен сказать, что очень доволен первым набором студентов. Десять ребят поступили к нам как победители олимпиад, остальные — по результатам ЕГЭ. У меня есть все основания утверждать, что это был очень качественный набор, превосходящий по уровню подготовки поступавших на большинство исторических факультетов московских вузов.

— А как вы относитесь к дебатам в прессе об ужасном состоянии современных российских учебников по истории, о низком уровне школьной подготовки?

— В течение многих лет я входил в состав Федерального экспертного совета по истории, а потом занимался экспертизой учебников по линии Российской академии наук. Претензии историков к школьным учебникам в значительной степени обоснованы: часто их подготовкой занимались люди, имевшие слабое представление об историческом образовании. Нынешняя система экспертизы в какой-то степени позволяет либо исправить самые грубые ошибки, либо избежать их. Однако основная проблема, на мой взгляд, заключается в том, что цель школьного исторического образования по существу не определена на государственном уровне. Если речь идет о воспитании патриотизма, то надо сначала решить, что имеется в виду — воспитание любви к родине, или любви к государству? Согласитесь, это разные вещи. У нас сплошь и рядом любовь к родине пытаются подменить именно любовью к государству. Между тем, государство — это группа лиц, которым общество делегировало право монопольно устанавливать законы, по которым живет это общество, и монопольно применять силу, если принятые законы нарушаются. Думаю, никто не обязан испытывать любовь к такой группе лиц, и к патриотизму это не имеет никакого отношения.

Кроме того, учебники должны предлагать школьникам систематическое изложение общепринятых точек зрения на историю вообще и на историю России в частности. На самом деле учебники чаще всего излагают авторские концепции, потому что общепринятых концепций исторического развития просто не существует.

Федеральные образовательные стандарты средней школы носят компромиссный характер. Как мне представляется, они отличаются излишней детализацией и включают оценочные характеристики, чего в стандартах быть не должно. Они нуждаются в существенной корректировке. Но сначала, повторюсь, надо определить цель школьного исторического образования.

Современная процедура экспертизы школьных учебников включает экспертную оценку методической и содержательной составляющих. Первую оценивает Российская академия образования, а вторую — институты Российской академии наук. Как ни парадоксально, в этой процедуре не участвуют, так сказать, главные эксперты — школьные учителя. Следует отметить, что в прежние экспертные советы федерального уровня входили авторы учебников, издатели, эксперты Академии наук, учителя и методисты, и обсуждение было открытым, сложным, сплошь и рядом нелицеприятным, но оно позволяло найти решения, которые устраивали все заинтересованные стороны. Отстранение школьных учителей от этого процесса плохо сказывается на качестве учебников, потому что многие наши академики, во-первых, давно не были в школе, а во-вторых, сами являются авторами учебников. Конфликт интересов и существующий разрыв между академической наукой и потребностями современной школы крайне затрудняют качественную экспертизу.

Если говорить о ЕГЭ по истории, то, как это ни странно, ребенку со средним уровнем подготовки, троечнику, проще ответить на вопросы государственного экзамена. Ребята с хорошей подготовкой чаще испытывают затруднения, потому что далеко не все вопросы точно «откалиброваны», и не все правильные ответы, предусмотренные в контрольно-измерительных материалах, достаточно корректно сформулированы. Вообще, ЕГЭ по гуманитарным дисциплинам — проблема сложная и многогранная. Она требует очень тщательной проработки и существенной корректировки. При условии, что сама система ЕГЭ будет сохраняться.

— Игорь Николаевич, в Москве много вузов гуманитарного профиля с отличной репутацией. Как вы думаете, почему абитуриенты выбирают исторический факультет Вышки?

— Чем обусловлен выбор абитуриента, сказать трудно, но позволю себе изложить свою точку зрения. Всякое учебное заведение имеет свои традиции, и в этом есть как плюсы, так и минусы. Со временем в вузах вырабатывается некий шаблон образования, который трудно переступить. Профессорско-преподавательский состав готовит смену, подобную себе, и система постепенно затвердевает, костенеет.

Мы создавали факультет, исходя из современного уровня развития исторической науки и из того опыта, который мы приобретали в своих вузах: в МГУ, РГГУ и других крупных университетах. Мы активно сотрудничаем с целым рядом классических и педагогических университетов России. Многие наши преподаватели работали за рубежом и перенимали опыт лучших вузов США и Европы. Мы разработали и продолжаем разрабатывать принципиально новую концепцию, новую модель исторического образования, которая, как нам представляется, лучше отвечает требованиям нынешнего уровня развития исторической науки. Мне кажется, что многих ребят привлекло в Вышку именно это.

— Сейчас идет первый набор в магистратуру факультета...

— На самом деле у нас идет набор сразу на две магистерские программы. Одна общая программа факультета истории ВШЭ и Института гуманитарных историко-теоретических исследований имени А. В. Полетаева (ИГИТИ) «История знания в сравнительной перспективе», разработчиком и руководителем которой является Ирина Максимовна Савельева. Это, так сказать, классическая магистерская программа, рассчитанная на подготовку историков-исследователей. Другой программой — «Информационные ресурсы исторической науки» — руковожу я. Она разработана для учителей истории, имеет очно-заочную форму обучения и рассчитана на 2,5 года без отрыва от производства. Программа ориентирована преимущественно на московских учителей истории, потому что мы вряд ли сможем предоставить более пяти мест иногородним преподавателям.

— А как насчет выпускников бакалавриата?

— Да, мы планируем принимать ребят после бакалавриата педагогических вузов, которые уже работают в школах. Это необходимо при существующем серьезном дефиците учителей в стране. Я работаю в сфере педагогического образования с 1978 года и знаю ситуацию изнутри.

— Ваша программа представляется мне очень практичной, хотя существует мнение, что магистратура — это первая ступень в научной карьере, а для преподавателя школы достаточно степени бакалавра.

— К сожалению, в наших школах мало учителей, имеющих научные степени, а хотелось бы, чтобы их становилось все больше. Разрабатывая магистерскую программу, мы старались сориентировать будущих магистрантов на то, чтобы они профессионально научились читать источники и специальную литературу, понимать тексты и корректно адаптировать их для практической работы учителя истории. Эти навыки необходимы и для самостоятельной исследовательской работы, то есть для последующей научной карьеры. К примеру, история образовательных институций, история научных коммуникаций и средств трансляции знаний в России, теория и практика исторических реконструкций, история переводов, история фальсификации исторических источников — это самые актуальные проблемы и современных исторических исследований, и интерпретации прошлого в школьном историческом образовании.

— Вероятно, еще рано задавать вам вопрос о привлечении студентов к исследовательским проектам, поскольку ваши ребята только что окончили первый курс?

— Нет, этот вопрос вполне уместен. На факультете работает научно-исследовательский семинар Олега Будницкого, который перерастает в большой проект по изучению истории Второй мировой войны по источникам личного происхождения. Фактически это работа по изучению войны не с точки зрения того, как велись боевые действия, а глубокое изучение повседневной жизни людей, оказавшихся в окопах, в условиях оккупации или эвакуации. Не менее интересные и плодотворные направления отрабатывались на научно-исследовательских семинарах Александра Каменского и Елены Вишленковой и в ходе факультативных занятий. Некоторые первокурсники подготовили очень интересные учебные работы, которые вполне могут стать основой для дальнейших самостоятельных исследований.

Валентина Грузинцева, Новостная служба портала ВШЭ